Выронил сонный вечер сумерки на ладони,
Слез капель крошку глаз за морями тронет.
Жди меня, жди, я дойду, добегу, покрою,
Сто расстояний и губы твои умою.
Выужу/вымощу месяцы, бисером разложу,
В зелье любовное - звездочку замешу.
Пусть закипит слюдой, серебром, металлом,
Это же счастье – жить; горевать – о малом.
Так давай помолчим/поперчим эту тишину,
Как два ботика ляжем на дно голубых лагун.
Все так просто, надмирно, как времени метроном,
Снись, родная, во сне поболтаем – о том, о сем…

Зимний вечер в окна пялится,
А декабрьская мгла,
Утонула в снежной кашице,
За забором померла.
Меж домами вьюжка кружится,
Ну а ты же хош, не хош,
Кажен день сопишь, да молишься,
Да глаголами живешь.
И ни ласточки, ни весточки -
Спит застуженный почтамт,
Мы с тобой срослись, как клеточки,
На оси координат.
По абсциссе бродит времечко,
Три шажочка до версты,
На соседней – в киноленточке,
ты да я да я и ты
До весны недолго, милая!
Спим, свернувшись калачом,
Как детеныши звериные…
И мечтаем ни о чем.

По монотонности аллей,
По паутинкам перекрестков,
Бродить и кланяться березкам,
Как белым статуям церквей.
И музыкой небесных нот,
Как газировкой охладиться,
Бежать до колик в пояснице,
В улыбке стискивая рот,
Перемешав рассветный студень,
В тугую радужную взвесь.
И нежность на ладонях несть,
Дыша распахнутою грудью…

Под непрозрачностью дождя,
С кривыми ножиками ножек,
Все ждут-пождут своих прохожих,
Пустых скамеек поезда.

Я пропадаю в осени разливах.
В застывших звуках парусной тоски,
Они, как ветер, плакали и выли,
И душу примеряли на колкИ.

Дождь серебрит, оплакивая дали,
А неб так много! Все ли надо мной?
Ночь раздевает утренний портной,
Примеривая розовые шали.

Лишь облака дымят над головою,
И звезды тлеют искрами костров,
Окошками спешащих поездов,
К какому-то невидимому крову.

Храни нас, небо, тысячей огней!
Прокладывая время маяками…
Молю тебя, в морях, что между нами,
Зажгись, надежда, гулом кораблей.

А зима проиграла осени
в дурака.
Это даже смешно, если б не было
наверняка.
Ну а мы по капканам да лазам
и всем гуртом,
Прокисаем под осени
каблуком.

Мне бы снЕги – морозы
из неба пить.
А приходится псиной хныкать,
на дождь скулить.
Где ты утро парное прячешь
метелей течь,
Поскорее бы в спячку
Под кожу слечь.

Да осталась неделя, правда,
И все дела!
Занавесятся бельмами белыми,
Два окна,
Ты останься, родная, рядышком,
Не здесь… так здесь.
Вместе легче, я знаю,
Тоску прочесть.

Выйду ночью на реку,
Черная волна,
Временем прилизана,
Движется едва.
Расплескала сумерки,
В лодочки калош,
И играет звездами,
В ковшике ладош.

А на дальнем береге-
Личики лачуг,
Будто бы развесили
Тысячи кольчуг.
И блестит монетами,
Бронзовых окон,
За край света выпавший,
Вышитый кордон.

А луна целуется,
С ветром и еще,
Мальчик в небо щурится -
Может звездочет...
Собирает чиселки,
В неземную снасть,
Только в небе яблоку,
Некуда упасть.

Облачко дождливое,
Уплывет. Аминь…
Чтобы днем рябиновым,
Превратиться в синь.
И душа расстелется,
На платочках жнив.
Господи над осенью…
Хорошо, что жив.

Все в фонарях. В оживших фонарях -
Усталых цаплях центров городских.
Все в облаках, мой друг, все в облаках,
Небесных недотрогах кучевых.
До них две трети хмурости Оки,
А ниже - Нижний, Волга...
Не достать.
Сиди, браток, в две дырочки сопи,
А можешь тихой сапой куковать,
Стоптать две пары плюшевой тоски,
Что по тропинкам к морю протекла.
Дороге бы сбежать, но, как и ты -
Столбами верстовыми проросла…

До осени - немного, потерпи!
Сто восемнадцать дён – нелепый срок,
Мне бы чуть-чуть ее, совсем глоток,
Но по законам - думать не моги…
Моги пыхтеть за самый горизонт!
На вЕлике, с душой наперевес!
Чтоб на краю, опять разбить окно...
И прыгнуть в эту чашу из небес.